Делириум - Страница 81

Не дожидаясь разрешения, я разворачиваюсь и выхожу из дома через парадную дверь. Уже на крыльце я слышу, как тетя извиняется за мое поведение.

— До процедуры еще несколько недель, — говорит она, — простите, что она так реагирует. Я уверена, процедура все поправит…

Как только я оказываюсь за дверью, горячие слезы прорываются наружу. Мир начинает расплываться у меня перед глазами, цвета и силуэты смешиваются друг с другом. День стоит безветренный, солнце похоже на плоский диск из раскаленного добела металла, оно только-только миновало точку зенита. В кроне дерева запутался красный воздушный шарик. Наверное, он уже давно там висит — наполовину сдулся и вяло подпрыгивает на ниточке.

Не представляю, как посмотрю в глаза Брайану, когда вернусь в дом. Вообще не представляю, как буду с ним общаться. На ум приходят тысячи оскорблений, которые я бы с радостью швырнула ему в лицо.

«По крайней мере, я на глисту не похожа». Или: «А тебе никогда не приходило в голову, что у тебя аллергия на жизнь?»

Я понимаю, что не скажу, не смогу сказать ничего такого. И проблема вовсе не в том, что он сопит или у него аллергия на все подряд. И не в том, что он не считает меня симпатичной.

Он не Алекс, вот в чем проблема.

У меня за спиной, скрипнув, открывается дверь.

— Лина? — зовет Брайан.

Я быстро вытираю ладонями мокрые щеки. Меньше всего на свете я бы хотела, чтобы он понял, что его дурацкое замечание так меня расстроило.

— Все в порядке, — говорю я, но не оборачиваюсь, потому что понимаю, какой у меня видок. — Еще секунда — и вернусь.

Брайан, наверное, тупой или упертый, потому что он не собирается оставлять меня одну. Наоборот, он закрывает дверь и спускается с крыльца. Я слышу, как он сопит у меня за спиной.

— Твоя мама сказала, что это ничего, если я постою тут с тобой, — говорит он.

— Это не моя мама, — тут же поправляю его я.

Не знаю, почему мне кажется, что это так важно. Раньше мне нравилось, когда люди принимали тетю за мою маму. Это означало, они не знают мою подлинную историю. Но с другой стороны, раньше мне много чего нравилось, что теперь кажется идиотизмом.

— А-а, да, верно.

Брайан должен знать хоть что-то о моей маме, ему должны были сообщить о ней, мы ведь поженимся.

— Извини, я забыл.

«Естественно, забыл», — думаю я, но вслух ничего не говорю. То, что он завис у меня за спиной, бесит меня настолько, что я перестаю плакать. Я скрещиваю руки на груди и жду, когда он поймет намек или, может, ему надоест смотреть мне в спину и он уберется в дом. Но сопение продолжается.

Мы знакомы всего полчаса, а я уже готова убить его. Наконец мне надоедает стоять вот так и молчать, поэтому я разворачиваюсь и направляюсь мимо Брайана к парадной двери.

— Ну вот, полегчало, — говорю я. — Можно возвращаться.

— Подожди, Лина… — Брайан хватает меня за запястье.

Вообще-то «хватает» неверное слово — скорее он «увлажняет потом». Но я останавливаюсь, хотя и не готова смотреть ему прямо в глаза. Я упорно смотрю на сетку от комаров и впервые замечаю в верхнем правом углу три довольно большие дырки. Неудивительно, что этим летом в доме полно насекомых. Грейси на днях нашла в нашей спальне божью коровку и принесла мне в ладошке. Мы вынесли ее на крыльцо и отпустили на волю.

Мне вдруг становится бесконечно грустно. Это чувство не связано ни с Алексом, ни с Брайаном, просто я сознаю, как быстро проходит жизнь… Когда-нибудь проснусь и окажется, что жизнь прошла, промелькнула, как сон.

— Я совсем не хотел, чтобы ты услышала то, что я там сказал, — говорит Брайан. — Это было невежливо с моей стороны.

Слова даются ему с трудом. Интересно — это мама приказала ему извиниться? Можно подумать, сцены в гостиной недостаточно, и теперь я должна еще выслушивать извинения за то, что он назвал меня страшной. Щеки у меня горят и, кажется, вот-вот расплавятся.

— Все нормально, можешь не волноваться.

Я пытаюсь высвободить руку, но Брайан меня не отпускает… хотя, по правилам, он вообще не должен ко мне прикасаться.

— Я только хотел сказать…

Брайан беззвучно шевелит губами, он смотрит куда-то мне за спину, его глаза бегают, как у кота, который следит за птичкой.

— Я хотел сказать, что на фотографиях ты выглядишь счастливее.

Вот так раз! В первую секунду я даже не знаю, как реагировать.

— А сейчас я выгляжу несчастной?

Вопрос глупый, я совсем запуталась, так странно разговаривать на подобные темы с чужим человеком и при этом понимать, что очень скоро он перестанет быть для тебя чужим.

Мой вопрос Брайана не смущает, он только качает головой и говорит:

— Я знаю, что ты не чувствуешь себя счастливой.

Брайан отпускает мою руку, но я уже не так стремлюсь вернуться в дом. Он продолжает смотреть мне за спину, а я тайком разглядываю его лицо. Он, конечно, не такой неотразимый, как Алекс, но вообще-то его можно назвать симпатичным. Пусть он бледненький, с пухлыми губами и аккуратным носиком, как у девчонки, но у него голубые глаза, ясные, как утреннее небо, и волевой, четко очерченный подбородок. Ну вот, теперь меня начинает заедать совесть. Наверное, он считает, что я чувствую себя несчастной, потому что его выбрали мне в мужья. Но он ведь не виноват в том, что я изменилась — увидела свет или подхватила заразу, тут как посмотреть. Может, и то и другое.

— Извини, — говорю я. — Ты тут ни при чем. Просто-просто я нервничаю из-за процедуры, вот и все.

Я столько раз ночами представляла, как лежу на операционном столе и жду, когда наркоз превратит окружающий мир в туман, а потом я очнусь обновленной. Теперь я очнусь в мире без Алекса, я очнусь в тумане, мир вокруг будет серым и незнакомым.